Антон Кулаков - Нечего прощать[СИ]

Все кончилось хорошо, не так ли?

Привет, Сьело!

Ты не злишься на меня? Ну что ты, где еще есть такое синее небо, которое более синее чем здесь? Разве нет? Ты просто в окно никогда не выглядываешь и не смотришь на небо, не знаешь как оно красиво. А быть романтиком нужно учиться — чтобы просто радоваться синему небу, которое гораздо более синее, чем где бы то ни было. Что? Настроение плохое? Наушники опять порвались? Ничего страшного — это не причины портить настроение себе и окружающим. Вот видишь — ты наконец–то понимаешь, что причина в тебе самом, в этом идиотском поиске комфорта и удобства. Ага, ты хочешь сказать, что я умалчиваю кое о чем и что–то приукрашиваю? А кто сказал что я передаю в этой истории все как было в реальности? Что еще за жертва своего незакрытого окна. Нет, я рассказываю свою историю. Да, она неплохо перекликается с реальностью, но почему бы нет? Ах, тебя не убедила авария и то как я ее описал? Ну нет у меня технических навыков, и не буду я подробно описывать что там сломали, и кому за это надо яйца оторвать. Ты конечно думаешь, что автору. Заметь — ты так всегда говорил, чаще всего именно я был у тебя виноват. А как ты ударил меня? Ты помнишь? У меня челюсть до сих пор болит. Мол не смей к ней приближаться! Вот еще, напугал. Захочу — и мокрого места от этой гадости в этом мире не останется. У каждого свои причины, свои допустимые потери. Пусть я слепил и придумал тебя, как свой проклятый «Портрет Дориана Грея». Пусть! Но я люблю этот портрет. И просто очень люблю тебя, Милый мой.

Правда скучаю, очень, только

Эти письма согревают мою душу, хоть

Они и без ответа пока что.

Люблю.

Твой А.

21.02.2010(день, а небо кстати серое, но все равно красивое, посмотри и убедись)

Клара сидела в одиночестве в гостиной дома Гордеевых и ждала, когда хотя бы кто–нибудь вспомнит, что она осталась одна в большом доме и ей страшно. Несмотря на то, что сейчас всего шесть часов вечера. Последнее время она все сильнее беспокоилась насчет того, что ее муж — Евгений — определенно бегает на сторону. Она не могла объяснить с чем были связаны эти беспокойства, но они возникали из ниоткуда. Словно женская интуиция издевалась над ней. И Клара не знала, как ей реагировать в том случае, если все это вдруг окажется правдой. Не представляла как ей реагировать, что говорить и делать. Все что раньше Клара читала про такие ситуации, или смотрела в кино, казалось ей ненормальным и неестественным. Но при всей нерешительности, присущей этой женщине, последствия могли быть какими угодно.

Именно в таких случаях, когда она оставалась одна дома ее начинали терзать глупые мысли об одиночестве. Вторым комплексом Клары было то, что она не родила еще одного ребенка. Точнее перед беременностью Антоном у нее был выкидыш, а потом они с Евгением пытались сделать еще одного — но не сложилось. А Клара очень хотела девочку.

И, пожалуй последним, и самым ее страшным желанием было желание нянчить внуков — в этом она жутко завидовала Ирине, которой ее родная дочь родила сразу двоих. Пусть от разных отцов, пусть она ими совсем не занималась и никто не знал, где она может быть сейчас — но у Ирины были двое очаровательных внуков. Клара ужасно хотела продолжения рода и вожделела тот момент, когда Антон осчастливит ее своим первенцем. Она и не подозревала, что этому не бывать в силу его наклонностей.

И как раз — тот о ком думала Клара появился в дверях в сопровождении своей тени — Андрея, и этой некрасивой девочки Нади:

— Здравствуй, мама, — сказал Антон. Андрей и Надя тоже отметились приветствиями.

— А Крестной нет? — спросил Андрей.

— Увы, — улыбнулась Клара, — я в доме одна и ждала общества.

— А у нас тут проблема, — сказал Антон и подвел к Кларе Надю, — может ты с ней поговоришь. А мы пока разберемся с цветами в комнатах и в оранжерее. Разрешаешь?

Клара кивнула и отпустила молодых людей на прогулку по комнатам для контроля цветов, оставшихся без попечения хозяев — а именно Ирины и Жени.

Надя в красках расписала Кларе историю своего несчастья и деспотичной мамочки, которая помешалась на этих ужасных Носовых, о моральных ценностях которых и так все давно ясно.

Клара глубоко прониклась всеми проблемами Нади и совершила возможно самую страшную ошибку в своей жизни, сказав:

— Надюша, если дома станет совсем худо, ты всегда сможешь пожить у нас. Только боюсь на первом этаже, в тех комнатах, что когда–то задумывались для прислуги. Я уверена что Настя меня поддержит, потому что ты столько для нашей семьи сделала.

А «Надюша» только этого и ждала. Что ей скажут — если что — приходи конечно, малышка.

Эту трогательную сцену застали Тимофей и Рита. Они тоже сильно удивились тому, что Анастасия настолько задерживается:

— Уже восьмой час, — сказал Тимофей, — все пробки давно рассосались.

— Удивительно, — добавила Рита, — на мобильный звонили?

— Я попробую сейчас, — ответила Клара, достала свой телефон и набрала телефон мужа, — отключен… В чем дело?

В этот момент по лестнице спустились Антон и Андрей:

— Они не приехали? — спросил Антон, держа в руках треснувшую надвое гипсовую кошку.

— Нет, — сказала Клара и показала на кошку, — что вы с ней сделали.

— Ничего, — ответил Андрей, — мы вошли, она лежала разбитая на полу, с полки упала.

— Странно, — удивилась Клара, — Марина же ее берегла как могла. Не могла просто так она упасть.

И тут затрезвонил городской телефон:

— Да. Совершенно верно, дом Гордеевых. Говорит жена Евгения Гордеева, Клара. Что вы сказали? Что?

Клара выронила трубку и свалилась на пол. Тимофей бросился к ней, а трубку схватил Антон:

— Алло? Говорит ее сын Антон, она упала в обморок и… Что?! Да. Мы выезжаем в больницу. Конечно знаем! Спасибо.

Антон положил трубку и посмотрел на домочадцев. Тимофей и Рита хлопотали вокруг Клары, которая пришла в себя:

— Боже мой, — сказала она, — вот почему кошка разбилась. Она все почувствовала.

— Что произошло, — завопил Тимофей, — говорите живо!

— Машина тети вылетела с трассы на эстакаде в стороне от Орешниково… Все трое в критическом состоянии. Надо ехать в больницу. Тимофей, давай свои ключи, я поведу. Надя, извини, тебе придется ехать домой, мы позвоним тебе потом, в одну машину не поместимся.

— Ты поведешь? — шокировано спросила Клара.

— А кто? Может быть ты или Тимка, у которого руки трясутся?

Тимофей сидел на диване, Рита как могла его успокаивала:

— Марина, — повторял он, — дядя, тетя, как такое могло произойти. Это невозможно, они не могут тоже нас покинут. Просто не могут. Это невозможно.

Антон кивнул Андрею:

— Принеси персенчика и поедем. И так времени потеряли.

Андрей побежал на кухню, но его самого трясло от бешенства — только все наладилось вроде и разрешилось — и на тебе новый подарок судьбы. Выпив первую пару таблеток сам, чтобы не показывать своих нервов Антону, Андрей принес остальное в гостиную. Выпив таблетки Гордеевы не успокоились, но так или иначе — им следовало ехать в больницу.

Андрей подошел к Антону:

— Ты уверен, что такси не стоит вызывать?

— А ты думаешь мне впервой? Да не волнуйся, — сказал Антон, — не остановят.

Сев в наиболее просторный «Аутлэндер» Клары, в котором она ездила на рынок и в гипермаркет они отправились к Березугской клинической больнице.

Через тридцать минут Антон припарковал автомобиль на стоянке возле здания больницы. Прибежав в приемный покой они быстро получили указание куда им следовать. Встретивший их врач рассказал им все о том, что случилось с родственниками.

— Я могу вас только успокоить тем, что они живы. Поскольку тяжесть ранений, полученных ими при аварии, как правило с жизнью несовместимы. Но выздоровление вполне возможно, причем полное. Самым простым случаем была бы пожилая женщина, Марина. Ее выкинуло из машины вместе с сидением, и потому травмировало минимально. Но от шока она перенесла инсульт. Судя по томограмме она может испытывать сложности с передвижениями. С Евгением и Анастасией ситуация сложнее. Поскольку они были пристегнуты, и все системы безопасности автомобиля сработали оперативно, то основной удар пришелся на голову в обоих случаях. Все трое находятся в состоянии комы, их жизнедеятельность поддерживается аппаратами. Могу сказать, что судя по их состоянию сейчас, можно сделать вывод, что все трое должны выжить. Но, подчеркиваю, возможно все.